Пуля для звезды. [Пуля для звезды. Киноманьяк. Я должен был ее убить. Хотите стать вдовой?] - Р. Гордон

Нет, дать ей исчезнуть было бы неверным решением. Мне нужно было подумать, и требовалось подходящее средство, чтобы успокоить нервы. Я вернулся в гостиную, налил себе выпить — на этот раз чистый двойной бурбон. Если этот проклятый кризис кончится не скоро, то я на верном пути к тому, чтобы стать алкоголиком.

Потом я набросал план действий. Вернулся в комнату Эллен, положил брошь в карман пиджака, выключил свет и, воспользовавшись черным ходом, так как тот был ближе, отправился к дому Френсис, расположенному всего в нескольких шагах.

20

По дороге я подумал о том, что, в сущности, должен быть благодарен Френсис за ту иллюминацию. Иначе я никогда не обнаружил бы брошь, и тот факт, что Эллен оставила ее здесь, просто захватил бы меня врасплох. В смятении я либо не смог бы ничего сказать, либо сказал что-нибудь не то. Теперь у меня, по крайней мере, появилась возможность придумать правдоподобную версию, и я надеялся, что мне удастся это сделать, но всерьез задавал себе вопрос, сколько еще препятствий мне предстоит преодолеть.

Когда Френсис открыла мне дверь, я изобразил на лице самое скорбное выражение.

— О, Джефф! — воскликнула она. — Джефф! — Она обняла меня и уткнулась головой в плечо, судорожно вздрагивая и сдерживая рыдания. Потом подняла мокрое от слез лицо. — Джефф, что я должна тебе сказать?

— Ничего, — ответил я и нежно пригладил ее волосы. — Это лучше всего. Постарайся ничего не говорить.

Она повела меня в квартиру, где, не проходя прихожую, попадаешь прямо в гостиную. Квартира была куда меньше нашей, но обставлена уютно и со вкусом и дышала теплом и спокойствием. Френсис указала на кресло и исчезла в кухне, чтобы принести выпить. Нельзя сказать, что сейчас мне это было необходимо, но я далек был от мысли отказаться.

Я сел на диван перед круглым кофейным столиком и, когда она вернулась, демонстративно выложил брошь на его стеклянную поверхность.

Френсис заметила ее сразу же, как только поставила поднос.

— О, — вздохнула она, и глаза ее снова наполнились слезами. — Значит, тебя это тоже поразило.

«Попал в самую точку, Моррисон, — поздравил я себя. Отлично сработано». Я взял брошь и держал ее перед собой между большим и указательным пальцами. — Да, Френсис, хотя должен признаться, что меня это не так уж поразило, как тебя. Я уже знал, что она там осталась.

Я задумчиво и печально рассматривал брошь со всех сторон и добавил с точно рассчитанной долей пафоса:

— В конце концов, возможно, в этом талисмане действительно что-то есть.

— И я подумала точно так же, — голос у Френсис дрогнул. — Я была там, приготовила тебе выпить и написала записку. Уже собралась уходить, когда мне пришло в голову, что ты, может быть, захочешь зайти в комнату Эллен, и тебе будет немного легче, если там тоже будет гореть свет. Я чуть было не умерла, увидев брошь.

Она остановилась, чтобы вытереть слезы, а когда заговорила вновь, в глазах ее появился странный блеск.

— Когда я ее увидела, меня вдруг охватило странное чувство… что Эллен вовсе не садилась в самолет и в любой момент может войти и взять свою брошь… или ей что-то помешало… Знаю, это безумие, но я просто не находила никакого объяснения, как она могла ее оставить.

Я счел за лучшее положить конец опасным разговорам. Мурашки бегали по коже при мысли о том, какой опасности я избежал, обнаружив брошь и сумев приготовить этому объяснение.

— Она не забыла ее, Френсис, — сказал я. — Во всяком случае, не совсем забыла. Она хватилась ее на Уайтстоун-бридж, по дороге в аэропорт Кеннеди. Я предложил вернуться, но она боялась опоздать на самолет. Пришлось пообещать отправить брошь на следующий день авиапочтой. Я еще предложил вернуться прямо после ее отлета и сразу же выслать ее, но Эллен сказала, что будет не поздно, если она получит ее до своего обратного вылета. Ты же знаешь, как она деликатна по отношению к другим…

Я сделал паузу, чтобы подчеркнуть эту последнюю фразу, прежде чем пустить в ход свой козырь. В моем голосе теперь прямо-таки звучало раскаяние.

— Эллен, должно быть, гораздо больше беспокоилась за отца, чем мы думали, Френсис. Помнишь, тебя это поразило накануне ее отъезда?

Френсис печально кивнула.

— В пятницу утром она была в таком состоянии, в каком я ее еще никогда не видел, — продолжал я. — Рассказывала, что вечером никак не могла заснуть. Она пыталась это сделать с помощью аспирина и горячего молока, в конце концов вспомнила о снотворном, которое ей месяц назад прописал доктор Геллер, и приняла две таблетки, вдвое больше назначенной дозы. После этого она заснула так крепко, что даже не услышала будильника у своей кровати. Через некоторое время я зашел в ней в комнату. Она лежала как мертвая.

Я сделал ударение на слове «мертвая», и Френсис вновь расплакалась.

— Когда я ее растормошил, она никак не могла прийти в себя. Я дал ей время одеться, но когда через некоторое время вернулся, она опять спала. Да, она была в то утро, как в дурмане. Постоянно искала то одно, то другое, и не могла найти. Пришлось уложить чемодан за нее. Когда она, наконец, немного пришла в себя, то стала возбужденно метаться по квартире, чтобы наверстать потерянное время — очень боялась опоздать на самолет. У нее даже не было времени поговорить с тобой по телефону, помнишь?

Френсис кивнула и утерла платком глаза.

— Я совершенно не думал о броши, — добавил я. — Когда я разговаривал с тобой, то видел ее лежащей на туалетном столике. Но потом пошел вниз, чтобы приготовить машину, пока Эллен занималась макияжем. Вспомни я о ней, конечно, позаботился бы, чтобы Эллен ее в конце концов приколола… Но бедняжка была так несобранна и рассеянна, что совершенно о ней забыла.

Я закрыл глаза рукой и опустил голову, изображая убитого горем мужа, лишившегося сил. На самом деле я с нетерпением ждал реакции Френсис. Окажет ли мой вымысел нужное действие?

Мне не понадобилось долго ждать. Френсис подошла к дивану и села рядом, с состраданием положив руку мне на плечо.

— Джефф, бедняжка, каким мучением это должно быть для тебя. Я помню, как было непереносимо, когда умер Брюс…

Я кивнул, не поднимая головы, и теснее придвигаясь к ней. Она источала такой чудесный аромат и была такой мягкой и теплой… Приглушенным, сдавленным голосом я произнес:

— Отец Эллен чувствует себя виноватым, ведь он эгоистично настаивал на том, что она должна его навестить.

Я сам упрекаю себя, что не уговорил ее вернуться, чтобы взять брошь. Потом она бы улетела следующим рейсом и сидела сейчас живой-здоровой у родителей, вместо того чтобы…

— Джефф! — воскликнула она. — Ты не должен так думать. Тут нет твоей вины. — Она успокаивающе прижала меня к себе.

Конечно, я был подлецом, и знал это. Но должен же я, в конце концов, спасать свою проклятую Богом шею!

Хочу сказать еще кое-что. Больше всего в тот момент мне хотелось обнять ее, разложить на диване и переспать с ней. Женщина была мне нужнее, чем все остальное, а я уже говорил, что Френсис была очень привлекательной женщиной. Я не знал, какова она в постели, но имел большое желание это выяснить.

Усилием воли пришлось укротить свое страстное желание. Я знал, что симпатия Френсис проистекала совсем из других побуждений, чем нужно было для осуществления моих намерений. Ласки ее не были чувственными. Она утешала, как полагала, убитого горем друга и мужа своей лучшей подруги, и не могла догадываться, что у меня, в моем положении, могут быть какие-то задние мысли.

В следующий миг все эти мысли как ветром сдуло. Раздался звонок в дверь, и я вздрогнул, как от удара по голове. Френсис понимающе улыбнулась и успокоила.

— Это всего лишь Миллзы, — сказала она. — Я пригласила их, так как подумала, что тебе нужно немного отвлечься…

— Ты очень предусмотрительна, Френсис. Я так тебе благодарен…

Следующий час мы провели вчетвером за разговорами о том и сем. Миллзы и Френсис были так любезны, внимательны и тактичны, и так чертовски порядочны, что меня постепенно даже стала мучить совесть. Я сам был озадачен, как легко мне давалась роль убитого горем супруга.

Пока Эллен не вынудила меня принять крайние меры, я считал себя средним человеком, не лучше и не хуже других. Я был слаб, но разве многие другие не такие же? Я стремился добиться успеха, пойдя самым простым путем, но разве многие не поступают так же? Я никогда не думал, что ненависть и страх за одну ночь могут превратить меня в хладнокровного, расчетливого убийцу. И тем не менее это произошло.

Мы говорили, среди прочего, о панихиде по Эллен, которую я обещал, будучи у Вильямсов. Я предложил некоторое время не беспокоить родителей Эллен, чтобы прошло первое потрясение, и отложить дней на десять богослужение в епископальной церкви Крествилла, прихожанами которой мы считались. Френсис вызвалась от моего имени поговорить со священником и составить список тех, кто должен присутствовать на траурной церемонии.